Особенности функционального состояния гипофизарно-яичниковой системы у женщин с синдромом поликистозных яичников в различные периоды репродуктивного возраста

Обложка


Цитировать

Полный текст

Аннотация

Обоснование. Синдром поликистозных яичников (СПКЯ) — одна из наиболее распространенных эндокринологических патологий у женщин в репродуктивном возрасте, проявляющаяся широким спектром клинических признаков. Имеется множество нерешенных вопросов, связанных с патогенезом, диагностикой и лечением этого патологического состояния в различные периоды репродуктивного возраста. Цель исследования — установить особенности функционирования гипофизарно-яичниковой системы у женщин с СПКЯ в различные периоды репродуктивного возраста. Методы. Исследование проводилось в 2017–2019 гг. на базе ФГБНУ НЦ ПЗСРЧ. Были сформированы группы женщин репродуктивного возраста: группа с верифицированным диагнозом СПКЯ (n = 152) (согласно критериям ESHRE/ASRM, Роттердам, 2003) и группа практически здоровых женщин (n = 99). В исследуемые группы были включены женщины, находящиеся в фолликулярной фазе с 1-го по 12-й день менструального цикла (n = 44). Пациентки с СПКЯ были распределены на две подгруппы: женщины в раннем репродуктивном возрасте — от 18 до 35 лет (n = 29) и в позднем — от 35 до 45 лет (n = 15). Группу сравнения составили 56 женщин в фолликулярной фазе, из этой группы сформированы: контрольная группа раннего репродуктивного возраста от 18 до 35 лет (n = 22) и контрольная группа позднего репродуктивного возраста от 35 до 45 лет (n = 34). Всем женщинам проведены анкетирование, общий медицинский и гинекологический осмотры, ультразвуковое исследование органов малого таза, исследование показателей гипофизарно-яичниковой системы. Результаты. У женщин раннего репродуктивного возраста (18–35 лет) с СПКЯ относительно группы контроля отмечалось увеличение уровней Тс (в 1,4 раза), ДГЭА-С (в 1,3 раза). Выявлено достоверное увеличение соотношения ЛГ/ФСГ на 52%. Также отмечено увеличение 17-ОН-пр (в 2 раза) и ГСПГ (в 1,4 раза). У женщин с СПКЯ позднего репродуктивного возраста (35–45 лет) относительно группы контроля отмечалось увеличение уровней Тс (в 1,5 раза), 17-ОН-пр (в 1,9 раза), ЛГ (в 1,4 раза), ГСПГ (в 1,6 раза) при отсутствии различий концентраций ДГЭА-С. В то же время в старшей возрастной группе увеличилось соотношение лютропина к фоллитропину на 60%. Заключение. Гормональный профиль женщин с СПКЯ раннего и позднего репродуктивного периода характеризуется рядом изменений в гипофизарно-яичниковой системе, что необходимо учитывать при профилактических и лечебных мероприятиях.

Полный текст

Обоснование

Нейроэндокринная система регулирует деятельность всего организма, сохраняет его гомеостаз. Нормальная репродуктивная функция женщин является результатом сложных взаимодействий коры головного мозга, гипофиза, надпочечников и яичников. Известно, что важную роль в регулировании женской фертильности играют андрогены [1]. Патологическое состояние, которое сопровождается изменением секреции и метаболизма андрогенов в организме женщины, называется гиперандрогения (ГА) и занимает ведущее место среди гормональных нарушений. В последнее время особое внимание уделяется ГА яичникового генеза. ГА является одной из характерных патофизиологических особенностей синдрома поликистозных яичников (СПКЯ), который составляет 80% от всех форм гиперандрогенных состояний [2].

СПКЯ — наиболее распространенная эндокринопатия у женщин репродуктивного возраста, затрагивающая 8–13% женщин (согласно Международному руководству по оценке и лечению синдрома поликистозных яичников, 2018) в зависимости от используемых критериев диагностики [3, 4]. За последние 10 лет во всем мире все большее число исследований оценивало распространенность СПКЯ. Проведенный исследователями метаанализ в 2017 г., оценивающий распространенность СПКЯ среди различных этнических групп, показал, что женщины из стран Ближнего Востока и чернокожие женщины более склонны к развитию СПКЯ по сравнению с азиатскими женщинами [5]. В Иране, Китае и Соединенных Штатах распространенность его составила 3; 2,2 и 4,7% соответственно [6–8]; от 5 до 10% — распространенность СПКЯ в Бразилии, Пекине, Шри-Ланке, Палестине, Греции, Соединенном Королевстве и Испании [9–11]. О более высоких показателях в 15–20% сообщили в Дании, Турции и Австралии [12–14]. По России данных о распространенности СПКЯ недостаточно, однако имеется информация о его распространенности в популяции города Москвы — 6,4% [15]. Расхождения в сообщаемых данных могут быть обусловлены небольшими размерами выборки, узкими возрастными группами, наличием других заболеваний, а также различиями в социально-экономических и региональных характеристиках, образе жизни и диагностических критериях.

Одна из актуальных проблем в акушерстве — преждевременные роды [16]. Частой причиной преждевременных родов, бесплодия, выкидыша, осложненной беременности является СПКЯ. Синдром представляет собой сложное расстройство с широким спектром клинических проявлений, которое в первую очередь характеризуется гиперандрогенизмом или гиперандрогенемией, хроническим ановуляторным циклом и поликистозной морфологией яичников [17]. Считается, что у пациенток с СПКЯ повышен риск развития ряда сопутствующих заболеваний, таких как диабет, дислипидемия, метаболический синдром, гипертония, ожирение, обструктивное апноэ во сне, расстройства психического здоровья и сердечно-сосудистые заболевания. Наряду с инсулинорезистентностью, ГА вызывает метаболические нарушения и некоторые кожные симптомы, такие как гирсутизм, акне и андрогенная алопеция [18]. Степень гиперандрогенных клинических проявлений варьирует у разных людей и зависит от различных факторов, таких как генетический полиморфизм, неправильное эпигенетическое перепрограммирование, метаболические факторы. Сложная взаимосвязь между факторами окружающей среды и аберрантной экспрессией микро-РНК была предложена в качестве эпигенетического механизма, лежащего в основе развития СПКЯ [19]. Фенотипическая гетерогенность может иллюстрировать различия в их базовой генетической и метаболической патофизиологии, включая нарушения регуляции инсулина и метаболизма липидов [20]. Помимо важного аспекта в патофизиологии СПКЯ, повышенное содержание андрогенов также играет ключевую роль в постановке диагноза СПКЯ. ГА как один из трех диагностических критериев СПКЯ может быть идентифицирована при физикальном осмотре и лабораторной оценке. Гирсутизм является наиболее часто встречающимся клиническим проявлением ГА, на его долю приходится примерно 70–80% всех случаев СПКЯ. Биохимическая оценка гиперандрогении включает оценку андрогенов лабораторными методами, повышение уровня которых указывает на наличие ГА [21]. Однако повышенный уровень андрогенов не всегда сопровождается явными клиническими проявлениями. Многие исследования показали, что только половина женщин с гирсутизмом имеет повышенный уровень андрогенных гормонов и только у трети женщин с повышенными андрогенными гормонами имеется гирсутизм. Гирсутизм — многофакторное состоянием, и андрогены играют лишь частичную роль в его возникновении. Эти данные свидетельствуют о том, что гирсутизм может быть не самым подходящим маркером для определения повышения уровня андрогенов у пациентов с СПКЯ [22].

СПКЯ в настоящее время рассматривается в контексте всей жизни женщины, начиная с подросткового периода и до менопаузы. Необходимо включать все доступные параметры для диагностики данного заболевания и его осложнений, основанных на изучении регуляторных механизмов репродуктивной функции в разные возрастные периоды. Особенно важным является детородный возраст женщины, поэтому цель исследования — установить особенности функционирования гипофизарно-яичниковой системы у женщин с СПКЯ в различные периоды репродуктивного возраста.

Методы

Дизайн исследования

В ходе одноцентрового, поперечного, наблюдательного, сплошного исследования женщин репродуктивного возраста, проходящих ежегодный профилактический медицинский осмотр на базе Федерального государственного бюджетного научного учреждения «Научный центр проблем здоровья семьи и репродукции человека» (ФГБНУ НЦ ПЗСРЧ), были сформированы четыре группы: первая — женщины раннего репродуктивного возраста (от 18 до 35 лет) с СПКЯ; вторая — женщины позднего репродуктивного возраста (от 35 до 45 лет) с СПКЯ; третья и четвертая — контрольные группы (практически здоровые женщины) соответствующих возрастов.

Критерии соответствия

Критерии включения в группы женщин с СПКЯ:

  • возраст от 18 до 45 лет;
  • наличие двух из трех критериев СПКЯ в соответствии с критериями ESHRE/ASRM (Роттердам, 2003);
  • подписание добровольного информированного согласия на участие в исследовании;
  • фолликулярная фаза менструального цикла.

Критерии исключения из групп женщин с СПКЯ:

  • гиперпролактинемия;
  • гипотиреоз;
  • текущая беременность или лактация;
  • удаление матки и/или придатков с двух сторон, аблация эндометрия и/или эмболизация маточных артерий;
  • прием гормональных препаратов.

Критерии включения в контрольные группы:

  • возраст от 18 до 45 лет;
  • подписание добровольного информированного согласия на участие в исследовании;
  • фолликулярная фаза менструального цикла.

Критерии исключения из контрольных групп:

  • текущая беременность или лактация;
  • удаление матки и/или придатков с двух сторон, аблация эндометрия и/или эмболизация маточных артерий;
  • прием гормональных препаратов;
  • хроническое заболевание в анамнезе.

Условия проведения

Исследование проводилось на базе ФГБНУ НЦПЗСРЧ в лаборатории гинекологической эндокринологии и лаборатории физиологии и патологии эндокринной системы.

Продолжительность исследования

Период проведения исследования — с 2017 по 2019 г.

Описание медицинского вмешательства

Всем женщинам были проведены:

  • общий (измерение артериального давления, антропометрических параметров (рост, масса тела, объем талии, объем бедер) и стандартный гинекологический осмотры;
  • ультразвуковое исследование (УЗИ) органов малого таза (оценивались размеры матки, наличие миоматозных узлов, их размеры, различные патологии матки, толщина эндометрия, размер яичников, размер наибольшего фолликула, количество фолликулов, морфология яичников);
  • анкетирование (опросник включал вопросы, целью которых было выявление факторов, влияющих на ухудшение здоровья (инфекционные заболевания, курение, злоупотребление алкоголем, неправильное питание, повышенная масса тела и т.д.), наличие жалоб, а также выявление заболеваний и хирургических вмешательств, имеющихся в анамнезе).

Диагноз СПКЯ устанавливали по современным международным диагностическим критериям ESHRE/ASRM (Роттердам, 2003) [23] на основе использования двух из трех следующих критериев: олигоановуляция, клинический и/или биохимический гиперандрогенизм и наличие поликистозных яичников по данным УЗИ.

В качестве материала для лабораторных исследований использовали сыворотку венозной крови. Забор крови для гормональных исследований осуществлялся в первую фазу с 1-го по 12-й день менструального цикла. Полученную сыворотку хранили в морозильной камере при температуре –80 °С.

Исходы исследования

Основной исход исследования. Функциональное состояние гипофизарно-яичниковой системы у женщин оценивали с помощью следующих показателей: тиреотропный гормон (ТТГ), пролактин (ПРЛ), лютеинизирующий гормон (ЛГ), фолликулостимулирующий гормон (ФСГ), 17-ОН-прогестерон (17-OH-Пр), глобулин, связывающий половые гормоны (ГСПГ), дегидроэпиандростерон-сульфат (ДГЭА-С), тестостерон (Тс).

Методы регистрации исходов

Количественное определение концентраций гормонов ТТГ, ПРЛ, ЛГ, ФСГ, 17-OH-Пр, ГСПГ проводили иммуноферментным методом с использование тест-систем «Алкор-Био» (Россия) на иммуноферментном анализаторе ELx808 (Bio Tek, США). Уровень ДГЭА-С определяли с использованием набора реагентов на иммунохимическом анализаторе Siemens Immulite 1000 (США). Концентрацию Тс определяли методом жидкостной хромато-масс-спектрометрии на жидкостном хроматографе с тройным квадрупольным масс-спектрометром LCMS-8060 (Shimadzu, Япония).

Этическая экспертиза

Исследование было одобрено локальным этическим комитетом по биомедицинской этике при ФГБНУ НЦ ПЗСРЧ. Выписка из протокола № 2.1 от 24 февраля 2016 г.

Статистический анализ

Принципы расчета размера выборки. Расчет размеров выборки производился по формуле [24]

n =

Z 2 P(1P)

d 2

,

где n — численность выборочной совокупности; Z — статистика для 95%-го уровня достоверности (Z = 1,96); Р — величина распространенности СПКЯ, выраженная в долях (по данным литературы) [25]; d — уровень значимости.

При предположительной величине уровня распространенности СПКЯ 11,9% (или 0,119 доли) формула будет выглядеть следующим образом:

n =

1,962 × 0,119(1 – 0,119)

(0,05)2

= 162.

Следовательно, для получения репрезентативных данных в исследование необходимо было включить не менее 162 женщин репродуктивного возраста.

Методы статистического анализа данных. Ввод данных исследования и управление ими (создание отчетов, экспорт для статистического анализа в специализированный пакет прикладных программ STATISTICA 10 (StatSoft Inc., США)) осуществлялись при помощи информационной системы REDCap, которая развернута на сервере ФГБНУ НЦ ПЗСРЧ [26]. Для определения близости к нормальному закону распределения количественных признаков использовали критерий Шапиро–Уилка. Для анализа статистически значимых различий использовали непараметрический критерий Манна–Уитни. Поскольку распределение данных было отличным от нормального, полученные данные в таблицах представлены в виде медианы, нижнего и верхнего квартилей (Med (LQ; UQ)). Различия между группами считались статистически значимыми при р < 0,05.

Результаты

Объекты (участники) исследования

В результате проведенного исследования диагноз СПКЯ был поставлен 152 женщинам согласно критериям ESHRE/ASRM (Роттердам, 2003) [23]. В исследуемые группы были включены женщины, находящиеся в фолликулярной фазе с 1-го по 12-й день менструального цикла (n = 44). Далее были сформированы группы: группа женщин в раннем репродуктивном возрасте от 18 до 35 лет с СПКЯ (n = 29), группа женщин в позднем репродуктивном возрасте от 35 до 45 лет с СПКЯ (n = 15). Группу сравнения из 99 практически здоровых женщин составили 56 женщин в фолликулярной фазе, из этой группы сформированы контрольные группы раннего (от 18 до 35 лет; n = 22) и позднего (от 35 до 45 лет; n = 34). репродуктивных возрастов.

Основные результаты исследования

При сравнении женщин с СПКЯ и здоровых женщин всего репродуктивного возраста (от 18 до 45 лет) достоверных изменений содержания гормонов ТТГ, ПРЛ, ФСГ не отмечено. У женщин с СПКЯ по сравнению со здоровыми было установлено статистически значимое увеличение ЛГ (на 26%; р = 0,0062), соотношения ЛГ/ФСГ (на 37%; р = 0,0005), Тс (на 50%; р = 0,0001), ДГЭА-С (на 25%; р = 0,0004), 17-ОН-пр (в 2 раза; р = 0,0001) и ГСПГ (на 40%; р = 0,0001) (табл. 1).

При сравнении женщин контрольных групп раннего и позднего репродуктивных возрастов статистически значимых различий не выявлено. При сравнении групп женщин с СПКЯ раннего и позднего репродуктивного возраста наблюдалось статистически значимое повышение уровня 17-ОН (в 1,3 раза; р = 0,0322) в группе раннего репродуктивного возраста (табл. 2). Следующим этапом в исследовании была оценка гормональных показателей между женщинами с СПКЯ и здоровыми женщинами в различные периоды репродуктивного возраста.

У женщин раннего репродуктивного возраста с СПКЯ по сравнению со здоровыми было установлено статистически значимое увеличение таких андрогенов, как Тс (на 27%; р = 0,0294), ДГЭА-С (на 23%; р = 0,0323), при этом индекс свободных андрогенов (ИСА), рассчитанный по формуле (Tс/ГСПГ) × 100, статистически значимо не отличался. Выявлено достоверное увеличение соотношения ЛГ/ФСГ (на 25%; р = 0,028), что является одним из диагностических критериев заболевания. Также отмечено увеличение 17-ОН-пр (в 2,2 раза; р = 0,0001) и ГСПГ (на 38%; р = 0,0000). При оценке гормонального статуса у женщин с СПКЯ в возрасте от 18 до 35 лет изменение уровней ТТГ, ПРЛ, ЛГ, ФСГ по отношению к контрольной группе не выявлено.

При оценке гормонального статуса у женщин с СПКЯ в возрасте от 35 до 45 лет было установлено статистически значимое увеличение содержания Тс (на 34%; р = 0,0005), ГСПГ (на 57%; р = 0,0012), ИСА статистически значимо не отличался (см. табл. 1). Достоверно повышен 17-ОН-пр (в 1,9 раза; р = 0,0006), ЛГ (на 27%; р = 0,0317) по сравнению с контрольной группой. При этом выявлено достоверное увеличение и соотношения ЛГ/ФСГ (на 75%; р = 0,0185). По сравнению с контрольной группой достоверных изменений содержания гормонов ТТГ, ПРЛ, ФСГ, ДГЭА-С не установлено (табл. 3).

Таблица 1. Сравнение гормональных показателей плазмы крови групп женщин с синдромом поликистозных яичников и контрольной всего репродуктивного возраста, Med (LQ; UQ)

Показатель

Контрольная группа

Группа с СПКЯ

ПРЛ, мЕД/л

251,5 (211,0; 402,5)

269,0 (212,5; 409,5)

ТТГ, мМ/л

1,5 (1,1; 2,2)

1,65 (1,05; 2,1)

ЛГ, мМЕ/мл

5,8 (4,0; 7,4)

7,3 (5,45; 9,6)*

ФСГ, мМЕ/мл

6,3 (5,5; 7,7)

5,95 (5,1; 6,95)

ЛГ/ФСГ

0,9 (0,5; 1,2)

1,23 (0,88; 1,61)*

17-ОН-пр, нмоль/л

2,1 (1,6; 3,0)

4,4 (3,4; 6,1)*

Тс, пг/мл

212,7 (147,78; 283,15)

319,9 (256,3; 360,29)*

ДГЭА-С, мкг/дл

158,6 (113,5; 186,5)

198,5 (158,0; 258,0)*

ГСПГ, нМ/л

57,7 (40,5; 64,9)

81,0 (68,25; 94,95)*

ИСА

1,24 (0,84; 1,74)

1,36 (0,93; 1,84)

* Достоверность различий с группой сравнения (p < 0,05).

Примечания: ПРЛ — пролактин, ТТГ — тиреотропный гормон, ЛГ — лютеинизирующий гормон, ФСГ — фолликулостимулирующий гормон, 17-ОН-пр — 17-ОН-прогестерон, Тс — тестостерон, ДГЭА-С — дегидроэпиандростерон-сульфат, ГСПГ — глобулин, связывающий половые гормоны, ИСА — индекс свободных андрогенов.

Таблица 2. Сравнение гормональных показателей плазмы крови в контрольной группе и группе женщин с синдромом поликистозных яичников разных возрастных групп, Med (LQ; UQ)

Показатель

Контрольная группа

Группа с СПКЯ

18–35 лет

35–45 лет

18–35 лет

35–45 лет

ПРЛ, мЕД/л

237,5 (198,0; 336,0)

278,5 (232,0; 418,0)

271,0 (222,0; 361,0)

249,0 (207,0; 442,0)

ТТГ, мМ/л

1,65 (0,9; 2,6)

1,5 (1,2; 2,1)

1,6 (1,1; 2,0)

1,5 (1,0; 1,8)

ЛГ, мМЕ/мл

6,05 (4,3; 8,4)

5,5 (3,8; 7,2)

7,5 (5,2; 6,9)

7,0 (5,8; 8,9)

ФСГ, мМЕ/мл

6,8 (5,8; 7,4)

5,9 (5,2; 7,8)

5,8 (5,2; 9,7)

6,3 (5,0; 7,7)

ЛГ/ФСГ

0,93 (0,67; 1,19)

0,75 (0,48; 1,28)

1,16 (0,8; 1,63)

1,31 (0,98; 1,37)

17-ОН-пр, нмоль/л

2,15 (1,8; 3,3)

1,85 (1,5; 2,9)

4,7 (3,7; 6,7)

3,6 (2,4; 4,4)*

Тс, пг/мл

241,8 (207,46; 302,67)

212,68 (146,29; 256,85)

306,6 (234,79; 380,17)

319,91 (267,6; 347,94)

ДГЭА-С, мкг/дл

178,5 (119,0; 224,0)

137,0 (109,0; 182,0)

219,0 (176,0; 264,0)

183,0 (90,2; 241,0)

ГСПГ, нМ/л

58,6 (39,6; 64,2)

57,45 (43,9; 65,6)

81,0 (69,0; 84,9)

81,0 (59,7; 131,8)

ИСА

1,4 (0,83; 2,5)

1,18 (0,85; 1,61)

1,31 (1,01; 1,94)

1,44 (0,88; 1,64)

* Достоверность различий с группой сравнения (p < 0,05).

Примечания: ПРЛ — пролактин, ТТГ — тиреотропный гормон, ЛГ — лютеинизирующий гормон, ФСГ — фолликулостимулирующий гормон, 17-ОН-пр — 17-ОН-прогестерон, Тс — тестостерон, ДГЭА-С — дегидроэпиандростерон-сульфат, ГСПГ — глобулин, связывающий половые гормоны, ИСА — индекс свободных андрогенов.

Таблица 3. Сравнение гормональных показателей плазмы крови между контрольной группой и группой женщин с синдромом поликистозных яичников в раннем и позднем репродуктивных возрастах, Med (LQ; UQ)

Показатель

Возраст от 18 до 35 лет

Возраст от 35 до 45 лет

Контрольная группа

Группа с СПКЯ

Контрольная группа

Группа с СПКЯ

ПРЛ, мЕД/л

237,5 (198,0; 336,0)

271,0 (222,0; 361,0)

278,5 (232,0; 418,0)

249,0 (207,0; 442,0)

ТТГ, мМ/л

1,65 (0,9; 2,6)

1,6 (1,1; 2,0)

1,5 (1,2; 2,1)

1,5 (1,0; 1,8)

ЛГ, мМЕ/мл

6,05 (4,3; 8,4)

7,5 (5,2; 6,9)

5,5 (3,8; 7,2)

7,0 (5,8; 8,9)*

ФСГ, мМЕ/мл

6,8 (5,8; 7,4)

5,8 (5,2; 9,7)

5,9 (5,2; 7,8)

6,3 (5,0; 7,7)

ЛГ/ФСГ

0,93 (0,67; 1,19)

1,16 (0,8; 1,63)*

0,75 (0,48; 1,28)

1,31 (0,98; 1,37)*

17-ОН-пр, нмоль/л

2,15 (1,8; 3,3)

4,7 (3,7; 6,7)*

1,85 (1,5; 2,9)

3,6 (2,4; 4,4)*

Тс, пг/мл

241,8 (207,46; 302,67)

306,6 (234,79; 380,17)*

212,68 (146,29; 256,85)

319,91 (267,6; 347,94)*

ДГЭА-С, мкг/дл

178,5 (119,0; 224,0)

219,0 (176,0; 264,0)*

137,0 (109,0; 182,0)

183,0 (90,2; 241,0)

ГСПГ, нМ/л

58,6 (39,6; 64,2)

81,0 (69,0; 84,9)*

57,45 (43,9; 65,6)

81,0 (59,7; 131,8)*

ИСА

1,4 (0,83; 2,5)

1,31 (1,01; 1,94)

1,18 (0,85; 1,61)

1,44 (0,88; 1,64)

* Достоверность различий с группой сравнения (p < 0,05).

Примечания: ПРЛ — пролактин, ТТГ — тиреотропный гормон, ЛГ — лютеинизирующий гормон, ФСГ — фолликулостимулирующий гормон, 17-ОН-пр — 17-ОН-прогестерон, Тс — тестостерон, ДГЭА-С — дегидроэпиандростерон-сульфат, ГСПГ — глобулин, связывающий половые гормоны, ИСА — индекс свободных андрогенов.

Обсуждение

Резюме основного результата исследования

Патогенез синдрома поликистозных яичников, который является одним из наиболее распространенных эндокринных патологических состояний у женщин, несмотря на проводимые исследования, остается не до конца изученным. В частности, недостаточно данных об особенностях гормональной регуляции у женщин с СПКЯ в различных репродуктивных возрастах. Это обусловливает важность его изучения как медико-социальной проблемы

В данном исследовании установлены изменения, происходящие в системе нейроэндокринной регуляции у женщин молодого и старшего репродуктивных возрастов с синдромом поликистозных яичников, которые заключаются в повышении уровня Тс, ДГЭА-С, 17-ОН-пр, ГСПГ и увеличении соотношения ЛГ/ФСГ у женщин раннего репродуктивного возраста, а у женщин позднего репродуктивного возраста отмечалось увеличение Тс, 17-ОН-пр, ЛГ, ГСПГ и соотношения ЛГ/ФСГ относительно групп контроля.

Обсуждение основного результата исследования

Нарушение функционального состояния яичника является основным фактором гиперандрогении при СПКЯ. В результате повышается уровень ЛГ на фоне дисфункции яичников, которые становятся нечувствительны к действию ЛГ. Повышение базального уровня ЛГ — это результат нарушения функционирования гипоталамо-гипофизарно-яичниковой оси. Увеличение в крови содержания ЛГ связано с ростом секреции гонадотропин-рилизинг-гормона (ГнРГ) в ответ на гиперандрогению. Кроме того, гиперандрогения ухудшает способность прогестерона замедлять секрецию ГнРГ. В результате повышенные импульсы ГнРГ еще больше повышают уровень ЛГ и уменьшают ФСГ, который превращает избыток андрогена в эстрогены через активность ароматазы у нормальных женщин [27, 28]. Повышенный уровень ЛГ задерживает фолликулярные клетки и стимулирует клеточный синтез андрогенов. Следовательно, повышенная андрогенная среда в яичнике ухудшает созревание фолликулов. Этот процесс сопровождается увеличением объема яичников и образованием в них мелких фолликулярных кист [29], что особенно отчетливо проявляется в более поздний репродуктивный период. Соответственно, увеличивается коэффициент ЛГ/ФСГ и усиливается корреляция между этими гормонами, что способствует неадекватной стимуляции яичников и, как следствие, нарушению в них стероидогенеза. Такие нарушения занимают основное место в патогенезе СПКЯ, определяют степень выраженности клинических проявлений и поэтому заслуживают особого внимания. Выявленные нарушения гонадотропной функции гипофиза в виде увеличения соотношения ЛГ/ ФСГ наблюдаются на протяжении всего репродуктивного периода. Однако данный показатель не имеет отношения к диагностике СПКЯ и не является критерием постановки диагноза. Большинство исследователей рассматривают СПКЯ как эндокринное заболевание, связанное с инсулинорезистентностью и гиперинсулинемией. Известно, что большинство женщин с СПКЯ имеют инсулинорезистентность и/или ожирение. Повышенные уровни инсулина способствуют или вызывают изменения, наблюдаемые на оси гипоталамус–гипофиз–яичник, которые приводят к СПКЯ. Гиперинсулинемия увеличивает частоту секреции ГнРГ, влияет на преобладание ЛГ над ФСГ, увеличивает выработку андрогенов в яичниках, снижает созревание фолликулов и уменьшает связывание ГСПГ. Все эти факторы способствуют развитию СПКЯ [30].

Гормональный статус СПКЯ характеризуется развитием ГА. В ранний репродуктивный период у больных СПКЯ повышаются уровни гормонов Тс, 17-ОН-пр, ДГЭА-С, в поздний репродуктивный период наблюдается повышение Тс и естественное снижение ДГЭА-С, который уже статистически значимо не отличается от контрольной группы.

ДГЭА-С и 17-ОН-пр преимущественно синтезируются корой надпочечников. Повышение их содержания свидетельствует о наличии ГА надпочечникового генеза. В норме ДГЭА-С способствует нормализации гормонального фона в любом возрасте, защите нейронов головного мозга от деструктивных нарушений, замедлению процессов старения и увеличению сопротивляемости к стрессовым ситуациям [31]. Возможно, его повышение обусловлено необходимостью поддержания этих процессов на должном уровне, о чем свидетельствует и изменение ГСПГ, увеличение которого способствует улучшению эндокринных и метаболических параметров у этих женщин. Роль ГСПГ в регуляции действия половых гормонов до сих пор полностью не выяснена. Считается, что он регулирует концентрацию циркулирующих стероидных гормонов, действует как резервуар для готовых гормонов и участвует в механизмах негеномного действия стероидных гормонов [32].

Особенности регуляции, выявленные по результатам проведенного исследования, позволяют раскрыть некоторые особенности патогенеза состояний, ассоциированных с ГА, таких как сахарный диабет 2 типа, метаболический синдром, сердечно-сосудистые заболевания. Этот механизм опосредованно связан с минерало- и глюкокортикоидной активностью надпочечников посредством снижения концентрации 17-ОН-пр, продукта метаболических превращений прогестерона и 17-гидроксипрегненолона, приводящего к задержке жидкости и, соответственно, риску формирования метаболического синдрома и ГА. Выявленные нами возрастные изменения гормональных показателей у женщин с СПКЯ свидетельствуют о необходимости включения всех максимально доступных параметров для диагностики данного заболевания и его осложнений, основанных на оценке регуляторных механизмов репродуктивной функции в разные возрастные периоды.

Ограничения исследования

Ввиду того что российских данных о распространенности СПКЯ недостаточно, в исследовании для расчета размера выборки были использованы зарубежные литературные данные.

Заключение

На основании изучения центральных механизмов гонадотропной функции гипофиза и местных яичниковых факторов получены новые данные патогенеза синдрома поликистозных яичников, заключающиеся в том, что установлены особенности функционирования гипофизарно-яичниковой системы у женщин в различные периоды репродуктивного возраста, которые обусловлены не только изменениями абсолютных показателей гормонов данной системы, но и нарушением внутрисистемной регуляции как прямой, так и обратной связи между гипофизом и яичниками.

Дополнительная информация

Участие авторов. О.В. Круско — анкетирование женщин, проведение лабораторных исследований, анализ полученных результатов, написание статьи; Л.Ф. Шолохов — формирование темы исследования, анализ и обобщение полученных результатов; Л.В. Беленькая — набор клинического материала, проведение эндокринологического обследования; М.А. Рашидова — проведение лабораторных исследований; И.Н. Данусевич — набор клинического материала, проведение гинекологического осмотра, УЗИ органов малого таза; Я.Г. Наделяева — набор клинического материала, проведение гинекологического осмотра, УЗИ органов малого таза; Л.М. Лазарева — набор клинического материала, проведение гинекологического осмотра, УЗИ органов малого таза; Л.И. Колесникова — общее руководство написанием статьи. Все авторы внесли значимый вклад в проведение поисково-аналитической работы и подготовку рукописи, прочли и одобрили финальную версию текста перед публикацией.

×

Об авторах

О. В. Круско

Научный центр проблем здоровья семьи и репродукции человека

Автор, ответственный за переписку.
Email: panarinaolya08@mail.ru
ORCID iD: 0000-0001-9111-7914
SPIN-код: 4702-6002

м.н.с.

Россия, Иркутск

Л. Ф. Шолохов

Научный центр проблем здоровья семьи и репродукции человека

Email: lfshol@mail.ru
ORCID iD: 0000-0003-3588-6545
SPIN-код: 4138-8991

д.м.н., руководитель лаборатории физиологии и патологии эндокринной системы

Россия, Иркутск

Л. В. Беленькая

Научный центр проблем здоровья семьи и репродукции человека

Email: Drblv@mail.ru
SPIN-код: 6272-2718

к.м.н., с.н.с.

Россия, Иркутск

М. А. Рашидова

Научный центр проблем здоровья семьи и репродукции человека

Email: stella-m90@mail.ru
ORCID iD: 0000-0003-4730-5154
SPIN-код: 1361-0840

к.б.н., научный сотрудник

Россия, Иркутск

И. Н. Данусевич

Научный центр проблем здоровья семьи и репродукции человека

Email: irinaemails@gmail.com
ORCID iD: 0000-0002-8862-5771
SPIN-код: 6289-3358

д.м.н., руководитель лаборатории гинекологической эндокринологии

Россия, Иркутск

Я. Г. Наделяева

Научный центр проблем здоровья семьи и репродукции человека

Email: ianadoc@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-5747-7315
SPIN-код: 7766-5841

к.м.н., н.с.

Россия, Иркутск

Л. М. Лазарева

Научный центр проблем здоровья семьи и репродукции человека

Email: lirken_@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-7662-8529

к.м.н., н.с

Россия, Иркутск

Л. И. Колесникова

Научный центр проблем здоровья семьи и репродукции человека

Email: iphr@sbamsr.irk.ru
ORCID iD: 0000-0003-3354-2992
SPIN-код: 1584-0281

д.м.н., профессор, академик РАН

Россия, Иркутск

Список литературы

  1. Никонова Л.В., Тишковский С.В., Бутрим О.С., Давыдчик Э.В. Клинико-гормональные варианты синдрома гиперандрогении // Журнал Гродненского государственного медицинского университета. — 2018. — Т. 16. — № 5. — С. 542–548. [Nikonova LV, Tishkovskij SV, Butrim OS, Davydchik EV. Kliniko-gormonal’nye varianty sindroma giperandrogenii. Zhurnal Grodnenskogo Gosudarstvennogo Medicinskogo Universiteta. 2018;16(5):542–548. (In Russ.)] doi: https://doi.org/10.25298/2221-8785-2018-16-5-542-548
  2. Rodgers RJ, Suturina L, Lizneva D, et al. Is polycystic ovary syndrome a 20th Century phenomenon? Med Hypotheses. 2019;124:31–34. doi: https://doi.org/10.1016/j.mehy.2019.01.019
  3. Teede HJ, Misso ML, Costello MF, et al. Recommendations from the international evidence-based guideline for the assessment and management of polycystic ovary syndrome. Human Reproduction, 2018;33(9):1602–1618. doi: https://doi.org/10.1093/humrep/dey256
  4. Kolesnikova LI, Kolesnikov SI, Darenskaya MA, et al. Activity of LPO Processes in Women with Polycystic Ovarian Syndrome and Infertility. Bull Exp Biol Med. 2017;162:3:320–322. doi: https://doi.org/10.1007/s10517-017-3605-5
  5. Ding T, Hardiman PJ, Petersen IG, et al. The prevalenceof polycystic ovary syndrome in reproductive-aged women of different ethnicity: A systematic review and meta-analysis. Oncotarget. 2017;8:96351–96358. doi: https://doi.org/10.18632/oncotarget.19180
  6. Mehrabian F, Khani B, Kelishadi R, Ghanbari E. The prevalence of polycystic ovary syndrome in Iranian women based on different diagnostic criteria. Endokrynol Pol. 2011;62:238–242.
  7. Chen X, Yang D, Mo Y, et al. Prevalence of polycystic ovary syndrome in unselected women from southern China. Eur J Obstet Gynecol Reprod Biol. 2008;139:59–64. doi: https://doi.org/10.1016/j. ejogrb.2007.12.018
  8. Knochenhauer ES, Key TJ, Kahsar-Miller M, et al. Prevalence of the polycystic ovary syndrome in unselected black and white women of the southeastern United States: A prospective study. J Clin Endocrinol Metab. 1998;83:3078–3082. doi: https://doi.org/10.1210/jcem.83.9.5090
  9. Gabrielli L, Aquino EML. Polycystic ovary syndrome in Salvador, Brazil: A prevalence study in primary healthcare. Reprod Biol Endocrinol. 2012;10:96. doi: https://doi.org/10.1186/1477-7827-10-96
  10. Li R, Zhang Q, Yang D, et al. Prevalence of polycystic ovary syndrome in women in China: A large community-based study. Hum Reprod. 2013;28:2562–2569. doi: https://doi.org/10.1093/humrep/det262
  11. Kumarapeli V, de Seneviratne RA, Wijeyaratne CN, et al. A simple screening approach for assessing community prevalence and phenotype of polycystic ovary syndrome in a Semiurban Population in Sri Lanka. Am J Epidemiol. 2008;168:321–328. doi: https://doi.org/10.1093/aje/kwn137
  12. Glintborg D, Hass Rubin K, Nybo M, et al. Morbidity and medicine prescriptions in a nationwide Danish population of patients diagnosed with polycystic ovary syndrome. Eur J Endocrinol. 2015;172:627–638. doi: https://doi.org/10.1530/EJE-14-1108
  13. Bozdag G, Mumusoglu S, Zengin D, et al. The prevalence and phenotypic features of polycystic ovary syndrome: A systematic review and meta-analysis. Hum Reprod. 2016;31:2841–2855. doi: https://doi.org/10.1093/humrep/dew218
  14. Varanasi LC, Subasinghe A, Jayasinghe YL, et al. Polycystic ovarian syndrome: Prevalence and impact on the wellbeing of Australian women aged 16–29 years. Aust N Z J Obstet Gynecol. 2018;58:222–233. doi: https://doi.org/10.1111/ajo.12730
  15. Дедов И.И., Мельниченко Г.А., Чеботникова Т.В., и др. Распространенность и клиническая картина синдрома поликистозных яичников в популяции Москвы // Проблемы эндокринологии. — 2010. — Т. 56. — № 4. — С. 3–8. [Dedov II, Mel’nichenko GA, Chebotnikova TV, et al. The prevalence and clinical features of polycystic ovary syndrome in a Moscow population. Problemy Endokrinologii. 2010;4(56):3–8. (In Russ.)]. doi: https://doi.org/10.14341/probl20105643-8
  16. Игнатко И.В., Швырёва Е.А., Лебедев В.А., и др. Тактика ведения преждевременных родов: кому показан и поможет токолиз // Архив акушерства и гинекологии им. В.Ф. Снегирева. — 2018. — Т. 5. — № 1. — С. 49–54. [Ignatko IV, Shvyreva EA, Lebedev VA., et al. Tactics of the management of premature deliveries: to what patients tocolysis is indicated and should help. Arhiv Akusherstva i Ginekologii im. V.F. Snegireva. 2018;1(5):49–54. (In Russ.)] doi: https://doi.org/10.18821/2313-8726-2018-5-1-49-54
  17. Сутурина Л.В. Синдром поликистозных яичников в XXI веке // Акушерство и генекология: новости, мнения, обучение. — 2017. — Т. 17. — № 3. — С. 86–91. [Suturina LV. Polycystic ovarian syndrome in the 21st century. Akusherstvo i Genekologiya: Novosti, Mneniya, Obuchenie. 2017;3(17):86–91. (In Russ.)]
  18. Pinola P, Puukka K, Piltonen T, et al. Normo- and hyperandrogenic women with polycystic ovary syndrome exhibit an adverse metabolic profile through life. Fertility and Sterility. 2017;107(3):1–10. doi: https://doi.org/10.1016/j.fertnstert.2016.12.017
  19. Rosenfield RL, Ehrmann DA. The Pathogenesis of Polycystic Ovary Syndrome (PCOS): The Hypothesis of PCOS as Functional Ovarian Hyperandrogenism Revisited. Endocr Rev. 2016;37(5):467–520. doi: https://doi.org/10.1210/er.2015-1104
  20. Lizneva D, Suturina L, Walker W, et al. Criteria, prevalence, and phenotypes of polycystic ovary syndrome. Fertil Steril. 2016;106(1):6–15. doi: https://doi.org/10.1016/j.fertnstert.2016.05.003
  21. Pugeat M, Plotton I, Brac A. Hyperandrogenic states in women: pitfalls in laboratory diagnosis. Eur J Endocrinol. 2018;178:4:142–154. doi: https://doi.org/10.1530/EJE-17-0776
  22. Иловайская И.А. Гиперандрогенные нарушения и заболевания женщин: дифференциальная диагностика и лечебная тактика // Доктор.Ру. — 2018. — Т. 150. — № 6. — С. 49–55. [Ilovaiskaya IA. Hyperandrogenic Disorders and Female Diseases: Differential Diagnosis and Treatment Approaches. Doctor.Ru. 2018;6(150):49–55. (In Russ.)] doi: https://doi.org/10.31550/1727-2378-2018-150-6-49-55
  23. Rotterdam ESHRE/ASRM-Sponsored PCOS consensus workshop group. Revised 2003 consensus on diagnostic criteria and long-term health risks related to polycystic ovary syndrome (PCOS). Hum Reprod. 2004;19(1):41–47. doi: https://doi.org/10.1093/humrep/deh098
  24. Naing L, Winn T, Rusli BN. Practical issues in calculating the sample size for prevalence studies. Med Stat. 2006;1:9–14.
  25. March W, Moore V, Willson K, et al. The prevalence of polycystic ovary syndrome in a community sample assessed under contrasting diagnostic criteria. Hum Reprod. 2010;25(2):544–551. doi: https://doi.org/10.1093/humrep/dep399
  26. Harris PA, Yaylor R, Thielke R, et al. Research electronic data capture (REDCap) — A Metadata-Driven Methodology and Workflow Process for Providing Translational Research Informatics Support. Journal of Biomedical Informatics. 2009;42(2):377–381. doi: https://doi.org/10.1016/j.jbi.2008.08.010
  27. Belenkaia LV, Lazareva LM, Walker W, et al. Criteria, phenotypes and prevalence of polycystic ovary syndrome. Minerva Ginecol. 2019;71(3):211–223. doi: https://doi.org/10.23736/S0026-4784.19.04404-6
  28. Varanasi LC, Subasinghe A, Jayasinghe YL, et al. Polycystic ovarian syndrome: Prevalence and impact on the wellbeing of Australian women aged 16–29 years. Aust N Z J Obstet Gynecol. 2018;58:222–233. doi: https://doi.org/10.1111/ajo.12730
  29. Солопова А.Г., Макацария А.Д., Солопова А.Е., Никифорова О.В. Склерокистозные яичники: современный взгляд на проблему // Акушерство, гинекология и репродуктология. — 2017. — Т. 11. — № 2. — С. 57–68. [Solopova AG, Makatsariya AD, Solopova AE, Nikiforova OV. Sclerocystic ovaries: current approaches to the proble. Akusherstvo, Ginekologiya i Reproduktologiya. 2017;1(28):57–68. (In Russ.)] doi: https://doi.org/10.17749/2313-7347.2017.11.2.057-068
  30. Колесникова Л.И., Корнакова Н.В., Лабыгина А.В., и др. Состояние гормонально-метаболических процессов у женщин с поликистозом яичников и бесплодием // Бюллетень СО РАМН. — 2008. — Т. 28. — № 1. — С. 21–25. [Kolesnikova LI, Kornakova NV, Labigina AV, et al. Hormonal-metabolic processes condition of women with polycystic ovaries and infertility. Byulleten’ SO RAMN. 2008;28(1):21–25. (In Russ.)]
  31. Гончаров Н.П., Кация Г.В. Нейростероид дегидро- эпиандростерон и функции мозга // Физиология человека. — 2013. — Т. 39. — № 6. — С. 120–128. [Goncharov NP, Katsya GV. Neurosteroid denydroepiandrosterone and brain function. Human Physyology. 2013;39(6):120–128. (In Russ.)] doi: 10.1134/S036211971304004X
  32. Carvalho LML, Dos Reis FM, Candido AL, et al. Polycystic Ovary Syndrome as a systemic disease with multiple molecular pathways: a narrative review. Endocr Regul. 2018;52(4):208–221. doi: https://doi.org/10.2478/enr-2018-0026

Дополнительные файлы

Доп. файлы
Действие
1. JATS XML

© Издательство "Педиатръ", 2020



Данный сайт использует cookie-файлы

Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта.

О куки-файлах